Богословское содержание канона Пасхи.
«Тропари канона, вместе с ирмосами, раскрывают несколько самостоятельных богословских тем. Одни очевидным образом связаны с празднованием христианской Пасхи:
— ликование всего творения во время Воскресения Христова (2-й тропарь 1-й песни: „Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется…“; 1-й тропарь 3-й песни: „…да празднует убо вся тварь…“);
— спешка мироносиц ко гробу Спасителя (ирмос 5-й песни; 1-й тропарь 7-й песни: „Жены с миры богомудрыя в след Тебе течаху…“) и явление им ангела, провозглашающего Воскресение Христово (ирмос 4-й песни);
— сошествие Христа во ад (ирмос 6-й песни), последовавшее за этим разрушение ада (2-й тропарь 7-й песни: „Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечнаго начало…“) и освобождение находившихся там узников — душ умерших людей (1-й тропарь 5-й песни: „…адовыми узами содержимии… к свету идяху, Христе, веселыми ногами“).
Другие соотносят христианскую Пасху с ветхозаветными прообразами:
— различными пророчествами (ср. сказанное выше о соотнесении ирмосов с библейскими песнями);
— ликованием царя и пророка Давида при перенесении Ковчега Завета в Иерусалим (3-й тропарь 4-й песни: „Богоотец убо Давид, пред сенным ковчегом скакаше играя, людие же Божии святии, образов сбытие зряще, веселимся…“, ср. 2 Цар.6:3-14: „И поставили ковчег Божий на новую колесницу… А Давид и все сыны Израилевы играли перед Господом на всяких музыкальных орудиях… Давид скакал из всей силы перед Господом“);
— главным прообразом Жертвы Христовой — пасхальным агнцем: „[Христос] — мужеский убо пол… Агнец наречеся, непорочен же… наша Пасха…“, „Яко единолетный агнец… Христос волею за всех заклан бысть, Пасха чистительная…“ (1-й и 2-й тропари 4-й песни; ср. Исх 12. 5: „Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний“).
Особо прописана в каноне тема света Воскресения Христова, который стал предвозвещением блистательного дня всеобщего воскресения из мертвых (3-й тропарь 7-й песни: „…сия спасительная нощь и светозарная, светоноснаго дне востания сущи провозвестница…“). Можно сказать, что свет пронизывает собой весь канон и так или иначе упоминается во всех его песнях, кроме 6-й: „Ныне вся исполнишася света…“ (1-й тропарь 3-й песни), „Светися, светися…“ (ирмос 9-й песни), и т. д. Но для созерцания этого света необходимо сделать над собой усилие: „Очистим чувствия, и узрим Христа, блистающася неприступным светом воскресения…“ (1-й тропарь 1-й песни, порядок слов изменен). Таким образом, подлинное празднование Пасхи возможно лишь через „очищение чувств“, то есть покаяние, добродетельную жизнь и аскетический подвиг. На это же намекает и образ несущих светильники навстречу Жениху: „Приступим, свещеноснии, исходящу Христу из гроба яко Жениху…“ (2-й тропарь 5-ой песни), отсылающий к евангельской притче о десяти девах (Мф 25. 1–13).Дважды упоминается тема таинства Крещения: во 2-м тропаре 3-й песни („Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе…“) и в троичне 8-й песни („Отче Вседержителю, и Слове, и Душе… в Тя крестихомся“).
В древности старались приурочить Крещение оглашаемых к вечеру накануне Пасхи, чтобы их церковная жизнь началась на главный праздник года. Поэтому слова „вчера спогребохся“ могут быть поняты или как отсылка к совершению таинства Крещения в Великую субботу (ср. Рим 6. 4: „мы погреблись с Ним крещением“), или просто как указание на предшествующие Пасхе службы Страстной седмицы.Некоторое внимание уделено теме Иерусалима, как средоточия пасхального ликования: „Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к тебе… от запада, и севера, и моря, и востока…“ (2-й тропарь 8-й песни, цитата содержит парафразы Ис 49. 12, 60. 4), „… ликуй ныне и веселися, Сионе…“ (ирмос 9-й песни). Интерес палестинского автора — преподобного Иоанна Дамаскина — к этой теме вполне понятен. Но одновременно речь идет не только и не столько о земном Иерусалиме, сколько о Небесном Иерусалиме — Церкви Христовой: „Светися, светися, новый Иерусалиме!..“ (ирмос 9-й песни).
Тема Церкви сокровенно присутствует во многих тропарях канона — уже просто потому, что он изложен от первого лица множественного числа. В 3-м тропаре 4-й песни Церковь названа „святым народом Божиим“ („… людие же Божии святии…“). Но мистической кульминацией этой темы можно назвать 1-й тропарь 9-й песни канона, где использована образность из Книги Песни Песней („О, божественнаго! О, любезнаго! О, сладчайшаго Твоего гласа!..“, (ср. Песн 2. 8, 14): „Голос возлюбленного моего!.. дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок“), которая на первый взгляд описывает земную любовь юноши и девушки, однако традиционно понимается как иносказание о Боге и Церкви. В данном случае такая интерпретация очевидна из следующих слов того же тропаря: „…С нами бо неложно обещался еси быти, до скончания века, Христе…“, отсылающих к финалу Евангелия от Матфея, где Христос говорит: „Се, Я с вами во все дни до скончания века“ (Мф 28. 19).
Автору канона удалось вплести в него отсылки и к другим ключевым христианским богословским темам: о Триединстве Божества (троичен 8-й песни), о непорочном рождении Господа Иисуса Христа (1-й тропарь 6-й песни: „…ключи Девы невредивый в рождестве Твоем…“), об универсальном характере христианского благовестия (2-й тропарь 6-й песни: „…совоскресил еси всероднаго Адама…“), об эсхатологическом ожидании прихода Царствия Божия (1-й тропарь 8-й песни: „Приидите, новаго винограда рождения, божественнаго веселия, в нарочитом дни воскресения, Царствия Христова приобщимся…“, ср. Мф 26. 29: „Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое [вино] в Царстве Отца Моего“).
В припевах на 9-й песни канона (при исполнении ирмос и тропари этой песни чередуются с ними) также содержатся и просто общие отсылки к Воскресению Христову („Величит душа моя воскресшаго тридневно от гроба Христа Жизнодавца“, „Христос воскресе, смерть поправый…“), и описание всеобщего ликования („Днесь всяка тварь веселится и радуется, яко Христос воскресе“), и упоминания жен-мироносиц („Магдалина Мария притече ко гробу и, Христа видевши, яко вертоградаря (садовника) вопрошаше“, „Ангел облистаяй женам вопияше: престаните от слез, яко Христос воскресе“), и мысль о сошествии Христа во ад („Возбудил еси, уснув, мертвыя от века…“, „Христос воскресе… мертвыя воздвигнувый…“, „Днесь Владыка плени ада, воздвигнувый юзники, яже от века имяше люте одержимыя“), и сопоставление с прообразами из Ветхого Завета („Христос — новая Пасха, Жертва живая, Агнец Божий, вземляй грехи мира“: ср. Ис 53. 7, Ин 1. 29; „Возбудил еси, уснув, мертвыя от века, царски рыкавый, яко от Иуды лев“: ср. Быт 49. 9), и другие богословские темы (о Троице: „Величит душа моя Триипостаснаго и нераздельнаго Божества державу“; о Благовещении, то есть Боговоплощении: „Радуйся, Дево, радуйся…“; в самом известном из припевов: „Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся! И паки реку: радуйся! Твой Сын воскресе тридневен…“, образность Благовещения — ангел, приветствующий Божию Матерь словом „Радуйся“, — перенесена на Воскресение Христово).
* * *
Преподобному автору канона удалось удивительным образом соединить все перечисленные выше темы в одно достаточно компактное целое, пользуясь очень ярким и емким поэтическим языком. Но это вовсе не означает, что он полагает достаточным ограничиться созерцанием, которое он предложил своим слушателям. Напротив, парафразируя святителя Григория Богослова (Or. 45. 30 и 23: „Великая и священная Пасха, и очищение всего мира! — буду беседовать с тобою, как с чем-то одушевленным. Слово Божие, и свет, и жизнь, и мудрость, и сила! — все твои наименования меня радуют“; „Причастимся Пасхи, ныне пока прообразовательно, хотя и откровеннее, нежели в Ветхом Завете… а впоследствии и скоро причастимся совершеннее и чище, когда Слово будет пить с нами сие „ново во Царствии Отца“), он молит Христа о более полном богообщении: „О, Пасха велия и священнейшая, Христе! О мудросте, и Слове Божий, и Cило! Подавай нам истее Тебе причащатися, в невечернем дни Царствия Твоего“ (последний тропарь)».
Источник: https://azbyka.ru/molitvoslov/kratkij-kommentarij-k-kanonu-pasxi.html#_ftna2
